От редакции.
Приближается юбилей нашего родного Реутова – 7 октября исполнится 80 лет, как ему присвоен статус города. Всё меньше остаётся людей, коренных жителей старших поколений, которые могли бы вспомнить и рассказать, каким был раньше наш город, а ещё раньше – посёлок. Чем жил? Как выглядел? Тем радостнее, что именно сейчас в редакцию попала рукопись, обнаруженная в архивах семьи Геннадия Константиновича Рясного.
По сути эта рукописная книга – итог многолетнего труда этого неординарного человека, учёного-физика, поэта, краеведа, замечательной творческой личности. Он не был равнодушным созерцателем жизни. Он был активным её участником, творцом – и в науке, и в быту, и на природе, и в семье, и в своих пытливых изысканиях. Многие годы Геннадий Константинович изучал историю своего рода, семейного клана реутовских жителей, своих предков, начиная со второй половины XIX века. Через их жизни, судьбы он прослеживал движение истории самого Реутова – сначала посёлка, потом города. Реутов он очень любил до конца своих дней, переживал за происходящие перемены, за каждое спиленное дерево, за каждый снесённый дом.
В этом очерке впервые рассказывается, как появлялись рабочие династии, как переплетались судьбы самых разных людей, приезжавших работать на Реутовскую хлопкопрядильную фабрику в конце XIX – начале XX века. В основу материалов входят воспоминания, а также документы и фотоархивы представителей двух-трёх родственных семей коренных жителей, породнившихся в посёлке Реутово и образовавших многочисленный когда-то клан Миронычевых – Мурашовых – Рясных. Речь идёт и о том, как условия жизни и работы способствовали их закреплению на реутовской земле, активному участию в современной им жизни посёлка. Автор считал, что подобных родственных династий в Реутове немало. Они были рядовыми участниками исторического процесса. В этом смысле в очерке делается попытка своеобразного подхода к истории фабрики и города. Это заявка на аналитическое осмысление того, как через жизненный путь семей прослеживаются судьба, развитие и преобразование города с самых первых лет его существования. Из предоставленных материалов редакция выделила самое значимое, интересное, познавательное или малоизвестное. Мы будем рады, если материалом заинтересуются реутовчане самых разных возрастов – каждый найдёт для себя что-то новое. Уверены, что эта публикация послужила бы подарком автору, которому в сентябре этого года исполнилось бы 85 лет. Итак, мы начинаем публикацию большого очерка Г.К. Рясного «Любимый город в памяти моей».
Возникновение и оформление фабричного посёлка
Реутов за сравнительно короткий срок развился «от хутора до града». Его возникновение началось с основания хлопкопрядильной (тогда говорили, бумагопрядильной) фабрики и заселения построенной специально для рабочих 1-й казармы, которая находилась почти напротив проходной фабрики. Это произошло в начале 1840-х годов и привело к скачку роста населения от 150–200 человек на хуторе-пустоши Реутово до 900 человек к 1860 году.
Между тем производство расширяется, число казарм к 1910 году возрастает до пяти, потому что число работающих на фабрике растёт: около 1000 человек к 1870 году, и 1800 человек к 1900 году. Общее население посёлка было, естественно, в несколько раз больше. Ведь у каждого рабочего имелись семья, родители, которые необязательно работали на фабрике. Кроме того, развивается поселковая инфраструктура, появляются новые производства, артели, больница, народный дом (клуб), школа, расширяется сеть железной дороги и так далее.
И всё же промышленным и культурным центром (градообразующим предприятием) тогда была и ещё долго, до середины 1950-х годов, оставалась наша фабрика. Казалось бы, налицо типичное явление: вблизи нового производства возникают и развиваются обслуживающие его посёлки. Однако в случае нашего города на том отрезке его истории появилось уникальное поселение. Сложился комплекс казарм-спален, которые вместе со вспомогательными службами – конным двором, больничным городком, продуктово-торговой частью, школой, баней – образовали компактный фабричный посёлок, обнесённый забором с четырьмя въездными воротами, расположенный среди практически нетронутой природы.
Кстати, почти до самой Великой Октябрьской социалистической революции все четверо ворот имели сторожей и пропускной режим и после 22 часов закрывались. Не опаздывай или жди до утра! Долгие годы население жило, во-первых, в условиях общноститруда и быта, во-вторых, в непосредственной близости к столице, то есть в доступной связи с культурой, досугом, новыми достижениями, свежей информацией. Вырабатывались характеры доброжелательные, открытые и общительные, стремящиеся к развитию – быть не хуже других, выбиться, получить образование. Составилось уникальное население, можно сказать, сообщество, братство реутовцев – рабочих и мастеров, управленцев и служащих, «сферы услуг», интеллигенции, воспитателей и врачей. Общность труда и быта определила понимание проблем друг друга. Ссоры редки. Зависти, злорадства – никогда. Отдых, игры, купания на природе, баня, народный дом-клуб сближали людей. Была заметна особая трогательность в обращении друг с другом. Чего стоят только беззлобные прозвища: Лёлик, Маняша, Бовуська, Серёнька, Синеля, Буся, Виткаля, – а ведь это всё взрослые люди!
Следует отметить и ещё некоторые существенные особенности. К примеру, рабочим фабрики могли принадлежать коровы, содержащиеся на скотном (конном) дворе отдельно нанятыми рабочими. Этим пользовались многие, особенно многодетные семьи. Практически это означало постоянную возможность иметь молоко для детей в каждой семье. Я в детстве несколько раз ночевал в каморках 1-й и 4-й казарм. Первое, что слышал по утрам, – это разносящееся по коридорам: «Молока-молока-молока!» – и позвякивание кружек об алюминиевые бидоны. Это было в конце 1930-х годов, хотя тогда уже прежде значительное поголовье коров заметно поредело.
Не забудем также, что для молодых рабочих, вступавших в брак, Советом управляющих фабрики выделялась отдельная каморка в казарме. Именно так шло заселение казарм. Быт в казармах отличался особой демократичностью, я бы сказал, общесемейностью: всегда в наличии кипяток в «кубе», общая кухня с разогретыми печами-духовками. На каморках и шкафчиках в коридорах не существовало замков – были только крючки. (Сравним это с двойными железными дверями в наше время.) Слухи о существовании такого места вблизи Москвы доходили до московских семей. Передаваемые в частных разговорах, они вызывали удивление и любопытство: почти у самой Москвы острог, но с большим количеством спокойных довольных людей. Об этом известно из заметок писателя В.А. Слепцова, которые приводятся в книге Е.К. Сергеева «Реутов. От хутора до града». Есть и другие свидетельства. В «Воспоминаниях» сестры Марины Цветаевой, Анастасии, можно прочитать (я передаю смысл): До нас, детей, доходили разговоры в семье, что на востоке, за Москвой, стоят огромные мрачные казармы с гремящими чугунными лестницами. Это вызывало удивление и желание увидеть. Распространение сведений о таких необычных условиях жизни порождало тягу к Реутову у молодёжи ближних, а иногда и дальних областей: здесь можно получить работу, жильё, испытать себя.
В трудные времена люди покидали насиженные места и оказывались... на Реутовской фабрике. Они быстро входили в число реутовцев, и для них становился привычным фабричный гудок, трижды в сутки оповещавший о начале рабочей смены. Таков был путь в Реутово людей, давших начало династиям рабочих, управленцев, служащих, интеллигенции – кто к чему годился.
Появление родоначальников
В 1870-х годах здесь оказался мой прадед, Алексей Петрович Миронычев, который заложил начало династии, а в 1900-х годах из Рязанской губернии приехали Мурашовы – Павел и Михаил Игнатьевичи, Матрёна и Прасковья Игнатьевны. Они и стали родоначальниками нашего в будущем большого семейства – клана. Устроившись и прижившись, Алексей Петрович обзавёлся семьёй и родил шестерых (!) детей. Жили они во второй казарме.
Мурашовы также вышли замуж и женились, умножив число реутовцев. А.П. Миронычев, мой прадед, благодаря трудолюбию и способностям пользовался на фабрике заслуженным уважением. Он возглавлял бригаду маляров-красильщиков, на них лежала обязанность поддерживать на фасадах и в помещениях фабрики красоту и чистоту. А в праздничные дни, например на Пасху, на Масленицу, требовались особые украшения. Кроме того, его звали ещё «богомазом», потому что доверяли писать иконы, в том числе и для ивановской церкви. Его жена тоже трудилась на фабрике. Практически все члены семьи Алексея Петровича, его дети, внуки и другие родственники, достигнув сознательного возраста, так или иначе связывали свою работу с фабрикой. Они трудились в разных подразделениях – цехах, бухгалтерии, на телефонном узле, на железнодорожной ветке, в фабричной больнице. Общий стаж работы моих родных Миронычевых – Мурашовых – Рясных на фабрике составляет около 300 лет.
Что касается Мурашовых, они приехали в 1900-х годах небольшой группой – двое братьев и две сестры – из Михайловского уезда Рязанской губернии. Устроившись работать, они позвали к себе жить своих племянников и кузенов. Таким образом в посёлке оказались несовершеннолетние дети Мурашовы, которые примерно в это время потеряли мать, и их приютили родные в Реутове. В частности, Ефросинью, мою будущую маму, приютила и вырастила Матрёна Игнатьевна Мурашова (тогда она уже была Лизгуновой). Дарья, Мария, Георгий, Александр, Виктор Мурашовы в 1920-х годах приехали и стали работать в Реутове.
Наконец, третья составляющая нашего клана – Рясные – появились в фабричном посёлке в начале 1900-х годов, когда из Черкасской губернии, с Украины, прибыл молодой казак Илларион Иванович Рясный, мой будущий дед.
Он прекрасно управлялся с лошадьми, поэтому был принят на конный двор, где выполнял самую разную работу. Поднакопив деньжат, он посватался к Анне Миронычевой, дочери Алексея Петровича, в 1909 году они обвенчались и получили отдельную камору во второй казарме. В течение четырёх лет появились на свет двое сыновей – Пётр и Константин (мой отец).
Геннадий Рясный
Продолжение следует.
