В преддверии Дня Победы – ещё один рассказ о реутовчанах – участниках Великой Отечественной войны. Корреспондент «ПроРеутова» побывала в гостях у Марии Фёдоровны Остапенко. Её фронтовой путь во многом повторяет то, что пришлось испытать миллионам советских воинов, среди которых было множество женщин, ценой огромных усилий и лишений совершивших великий Подвиг.
В армию Марию призвали в апреле 1942 года. Совсем молодой девушкой ей выпало в течение трёх лет воевать в составе 4-й роты 29-го отдельного прожекторного батальона. В небе под Тулой, Смоленском и Минском она вычисляла врага по звуку самолётных моторов.
Мария Федоровна – одна из тех людей, которыми невольно любуешься, замечаешь в любой обстановке: всегда одета с иголочки, подтянута, дружелюбна. Родилась в 1923 году, до войны жила в Рязанской области, в селе Мурмино, центром жизни которого многие годы была большая суконная фабрика имени Красной армии. Девичья фамилия Марии Фёдоровны – Колупаева. Перед войной она с ровесниками активно занималась спортом, сдавала нормы ГТО, ходила в кружки при местном клубе.
– У нас в Мурмино все девчонки и мальчишки были сильные, видные. В военные годы выносливость и хорошая физическая подготовка сослужили нам добрую службу, – говорит Остапенко и добавляет, что весть о начале войны застала её не в родном селе, а в столице, куда она приехала в гости и за обновками:
– В субботу 21 июня 1941 года мы с родственницей были в ГУМе, я купила себе красивый костюм в полосочку: юбка, жилет, жакет, а ещё крепдешиновую блузочку, – вспоминает Мария Фёдоровна. – Планы на жизнь были у нас самые мирные. А утром в воскресенье из радиодинамика-«тарелки» вдруг сообщение – война!.. Мы подхватились, побежали на Казанский вокзал покупать билеты на поезд в Рязанскую область, но билетов уже не было. В итоге мы почти двое суток плыли домой на барже от Речного вокзала, это вместо обычных четырёх часов на поезде. Приехала домой, там меня через два месяца мобилизовали сначала на трудовой фронт – пилить деревья в вековом лесу. Всю осень и лютую зиму мы с девчонками пилили огромные столетние деревья, только к весне нас заменили. А потом 13 апреля 1942 года пришла повестка из военкомата, и меня направили на фронт.
Как вспоминает Мария Фёдоровна, сначала она попала в Москву, где на улице Первомайской формировался 29-й отдельный прожекторный батальон.
– Обучили, снарядили – всё очень быстро происходило, – говорит участница войны. – Из Москвы нас отправили под Тулу, в деревню Глушанки. Наша четвёртая рота прожекторного батальона жила там в землянках. Как-то утром нас построили в шеренгу и отобрали часть девочек, и меня в том числе, в специальный взвод управления связи при командном пункте. Комбатом у нас был майор Михаил Иванович Саган – цыган. Во взводе у каждой из нас было сразу три военных специальности: прожекторист, связист и телефонист.
С начала службы и до самого 9 мая 1945 года Марии Фёдоровне приходилось регулярно дежурить на вышке, вести воздушное наблюдение, по звуку моторов определяя, какие самолёты врага приближаются. Помимо этого девичий взвод управления разыскивал обрывы провода и восстанавливал связь между соединениями прожекторного батальона и зенитчиками.
На всю жизнь запомнила Мария Фёдоровна два страшных военных эпизода. Первый – ночь её боевого крещения. Это было через месяц после призыва, 12 мая 1942 года, у станции Узловой в шестидесяти километрах от Тулы. Станция стратегически важная: через неё шли эшелоны с техникой и оружием для наших войск, горючим, продовольствием, составы с пополнением и санитарные поезда с ранеными. Немецкая авиация предпринимала неоднократные налёты, стремясь уничтожить узел сообщения и затруднить советским войскам возможность переброски свежих сил и снабжения на стратегические направления фронта. Чтобы осложнить работу нашим зенитчикам, фашисты любили налетать ночью.
– Я ещё днём, когда стояла на вышке, увидела и доложила командованию, что над Узловой летает «рама» – так мы называли немецкие самолёты-разведчики, – рассказывает Мария Фёдоровна. – Это был верный признак, что фашисты готовят крупный налёт. И точно, ночью прилетела целая армада их самолётов: «юнкерсы»-87 и -88, «хенкели»-111. Страшный был бой – куча осветительных ракет, ночь, а иголку можно было найти, цистерны с горючим рвались, кругом крики, взрывы…
Страшно было очень, хотелось спрятаться от всего этого ужаса, но вся наша рота работала на прожекторных станциях: находили, вели и держали лучами их самолёты, чтобы по ним отрабатывали наши зенитчики. Мы прожектором выхватили один «хенкель», и, видимо, луч ослепил пилота так, что он прямо над нами ушёл в пике. Но разбиваться фрицу тоже не хотелось, он в последний момент как-то выправил самолёт. Думали, улетит, но им на базу с бомбами было запрещено возвращаться… Потом мы узнали, что он дал кругаля и сбросил бомбы на одну из наших точек, которая стояла примерно в километре от нас. Погиб целый расчёт девочек-зенитчиц. Разве такое можно забыть!
Другой эпизод, едва не стоивший Марии жизни, случился тоже под Тулой. Дело было осенью. Во время урагана где-то оборвалась связь командного пункта с ротами. Дождь, шквалистый ветер, воды по колено, темень на улице, но дан приказ – найти обрыв, восстановить связь.
– Пошли я и ещё две девочки, – вспоминает Остапенко. – При себе у нас были катушка проводов – «колесо», противогазы, широкие ремни и «когти», чтобы, если нужно, на столбы залезть. Кроме этого у каждой по винтовке образца 1891 года со штыком, кусачки, изоляция и рогатина. С помощью этой рогатки мы провода поверху вели от столба к столбу... Идём, ливень глаза заливает, но наконец нашли обрыв. Часть провода оказалась на земле, а конец зацепился за электропровода вверху. Надо было под ливнем лезть на столб, чтобы его скинуть. Девочки испугались, не хотели рисковать, а я надела ремень, «когти» и полезла. Палкой удалось сбросить провод, но случайно задела электрику… Помню только, что полетела со столба вниз головой, но до земли не долетела, ремень спас, зависла между небом и землёй. Другая девочка потом на своих «когтях» за мной полезла, сняла. Сослуживицы мои вообще думали, что меня насмерть током убило. Но обошлось. Немного поплакали мы у столба все вместе, а дальше – дело завершили: провода связи соединили и провели их по-новому. Всё сделали, приказ выполнили. Вернулись в блиндаж мокрые до нитки. И ведь всякое бывало: промокали, замерзали, но никто из нас почти не болел на войне.
Первым делом – самолёты
В 1943 году из-под Тулы 29-й отдельный прожекторный батальон передислоцировали сначала под Смоленск, потом на территорию Белоруссии, в леса под городом Кричев. Здесь войска ПВО обороняли от вражеских налётов два стратегических моста через реку Сож. А в июле 1944 года батальон перевели в освобождённый Минск. Он остался стоять под Минском до конца войны: чтобы ни один вражеский самолёт не пролетел с бомбами на отвоёванные территории. Именно в Минске в 1944 году Мария Фёдоровна впервые увидела офицера-зенитчика Михаила Остапенко, которого приписали к их батальону. Только до самого окончания войны ни она, ни он друг друга почти не замечали: никаких намёков на то, что кто-то кому-то приглянулся, и в помине не было.
– Наш взвод управления связи расквартировали в деревне Тарасовка в двадцати километрах под Минском. В других местах возле города стояли ещё несколько точек с прожектористами из нашей роты, – рассказывает Мария Фёдоровна. – Михаил все эти точки объезжал с проверкой на мотоцикле. Видеть его я видела, но мы особо с ним не общались.
Свои чувства к Марии Михаил Остапенко открыл лишь после 9 мая 1945 года.
– Сразу после Победы нам разрешили съездить домой на месяц, – вспоминает Мария Фёдоровна. – Но потом приказали вернуться. Как оказалось, для вручения медалей за победу над фашистской Германией. Я вернулась, получила награду, сдала все свои военные вещи – собиралась ехать окончательно домой, в Рязанскую область. Он подсел, расспросил меня о планах, и только в этот момент сказал, что никуда меня не отпустит, предложил остаться с ним в Минске при воинской части и стать его законной супругой. В Минске в 1946 году мы с ним и расписались.
Я успела устроиться там на работу в МВД Белорусской республики, но в том же году муж получил направление в Москву. Естественно, я поехала с ним, – продолжает рассказ Мария Фёдоровна. – После нескольких лет службы в Москве в 1950 году его перевели на Центральный командный пункт войск ПВО в Зарю. Сначала мы жили в военном городке под Реутовом, а потом в 1968 году переехали и в сам город, мужу дали здесь квартиру.
В Реутове я работала уже по своей мирной специальности – вела бухгалтерские дела на базе цветмета, а потом много лет трудилась в Сбербанке. Сын наш пошёл по стопам отца, он тоже стал офицером. По большому счёту у нас вся семья военная. Мужа, правда, уже нет в живых, а я сдаваться годам пока не собираюсь.
На вопрос, что, по её мнению, самое ценное в жизни, Мария Фёдоровна отвечает: конечно же, мир без войны.
– Я желаю всем поколениям только мирного неба! – говорит она. – Миру нужен мир и как можно больше добрых людей вокруг каждого человека.
В заключение добавим, что Мария Фёдоровна Остапенко и ещё три реутовских фронтовика – Михаил Иванович Кабанов, Иван Леонтьевич Житаев и Павел Гаврилович Комков в составе делегации от городского Совета ветеранов утром 9 Мая будут участвовать в параде Победы на Красной площади. Об этом нам сообщил председатель горсовета ветеранов Валерий Нечай.
