Ольга Акафьева к своим тридцати восьми годам имела уже практически взрослого сына – Бориса. Он жил самостоятельно, поступив в один из столичных вузов и устроившись в общежитие. В карманных деньгах тоже не нуждался – подрабатывал в свободное от занятий время. Своего отца он не знал: мать вырастила сына одна. Так бы и жили – мало ли матерей-одиночек, но сошлась она с мужчиной.
Мужчина был приезжий, из Ставропольского края. Звали его Евгений Кожемякин. Биография у него была подпорчена – имелась судимость. Но Ольга на это внимания не обращала, так как Евгений поначалу её очаровал – улыбчивый, галантный. Совсем не похож на бывшего зека. Правда, с Борисом дружбы у него не получилось. В большей степени именно поэтому парень предпочёл жить не дома, а в общежитии. Как выяснилось позднее, его насторожённость в отношении Кожемякина была оправданной.
После того как Ольга и Евгений оформили отношения официально, «молодого мужа» как подменили. Он стал груб, иногда не ночевал дома, часто являлся пьяным. Ольга это терпела, так как считала, что сможет повлиять на него, изменить его поведение в лучшую сторону. Но уже через год после свадьбы поняла – Евгения не исправить, в доме у неё живёт абсолютно чужой человек. А тут ещё стала она подозревать, что муж ей, вдобавок ко всему, изменяет. Ольга, будучи женщиной разумной, понимала, что надо на что-то решаться. Без него она не пропадёт, будет жить, как и раньше, а вот с ним дальше жизнь может зайти в тупик.
И ещё: Кожемякин нигде не работал. Поначалу обещал куда-нибудь устроиться, однако дальше обещаний дело не шло. Но, что интересно, дома не сидел и в деньгах особенно не нуждался. На расспросы типа «как твои дела?» не отвечал. А однажды просто накричал на Ольгу, заявив, что её это не касается. При этом в голосе Евгения прозвучало что-то такое, из-за чего она стала ещё и побаиваться его. Всё больше Ольга убеждалась: надо разводиться. Она решила серьёзно поговорить с Кожемякиным, как только представится такой повод. И он не заставил себя ждать.
Как-то Кожемякин пропал на две ночи. Звонить ему он не разрешал: дескать, если будет надо – сам позвоню. И Ольга не звонила, ждала. Действительно, он позвонил через двое суток, вечером: «Приготовь мне вещи, я на неделю уеду. Зайду – заберу». Куда уедет, зачем – этого Евгений объяснять не стал. Но она догадывалась: у него появилась очередная пассия. Ольгу такая ситуация не то чтобы злила, но казалась какой-то унизительной – будто бы ею пользуются. И она решила с ним поговорить о разводе именно в этот раз, когда он придёт за вещами. «Соберу ему вещи, пусть забирает и больше не возвращается», – решила она. И даже немного повеселела.
Евгений пришёл часа через два после звонка – слегка «поддатый», помятый и пахнущий женскими духами. Не здороваясь, разделся в комнате, как попало побросав одежду, и пошёл в ванную. Ольга к этому времени уже собрала ему вещи в большую спортивную сумку. Вещей у него оказалось немного, как у командировочного. «Живёт здесь как в гостинице», – подумала по этому поводу Ольга. Будь она пожёстче, то загулявшего муженька просто не пустила бы на порог, выставив сумку с вещами за дверь. Но она была человеком воспитанным, и все вопросы старалась решать мирно.
Помывшись, Кожемякин вернулся в комнату, в которой раздевался. Ольга оттуда вышла, продолжая собирать вещи, – в ванной оставались ещё зубная щётка мужа и какие-то туалетные принадлежности. Возвратившись со всем этим обратно в комнату, она с удивлением обнаружила, что Евгений, одевшись, лёг на диван и спит. Ольгу это возмутило. Она начала трясти его за плечо: «Вставай, ты же уходить собирался! Вот и уходи!» – «Когда надо будет, тогда и уйду!» – ответил Кожемякин, он явно вставать не собирался. И тогда Ольгу, что называется, прорвало: она ходила по комнате, говорила о том, что больше так жить не может, что они не семья, что она до свадьбы всё представляла по-другому, что измен она терпеть не будет и, наконец, что им пришло время развестись.
На словах о разводе Кожемякин подскочил с дивана. «Что, поговорить захотелось?! Сейчас я с тобой поговорю, по-серьёзному!» – и он резко толкнул Ольгу на диван. Когда она попыталась встать, наотмашь ударил её ладонью по лицу – от оплеухи с неё слетели очки, которые она носила постоянно. «Развода захотела?! Я здесь буду решать, как тебе жить!» – и снова ударил её по лицу, попав по левому глазу. От удара у Ольги сразу начал образовываться синяк. Она поняла, что дело плохо: разговор был затеян ею явно не вовремя. Если так дальше пойдёт… лёгкими побоями Евгений не ограничится. На неё вообще впервые в жизни подняли руку, и Ольга решила поскорее утихомирить мужа. «Женечка, извини, я не хотела тебя обидеть!» – через силу выговорила она и попыталась встать. Но Евгению никакие извинения не были нужны. Он снова толкнул её, да так, что Ольга ударилась макушкой о стену. Сразу после этого схватил её за горло и начал душить. «Убью, тварь!» – приговаривал он при этом. Ольга настолько не ожидала такого поворота событий, что даже не пыталась сопротивляться. Но Евгений остановился – видимо, идти на «мокрое дело» он был пока не готов и молча вышел из комнаты.
Пока Ольга приходила в себя, искала на полу очки, прошла пара минут. И, едва у неё снова прорезался голос, продолжила извиняться – лишь бы его поскорее успокоить. Кожемякин в это время прошёлся по квартире и отправился на кухню. Ольга пошла следом. Там она увидела мужа, сидящего с сигаретой за столом, на котором лежали два её мобильных телефона, стационарный телефон и ключи, которые до этого торчали в замочной скважине запертой двери. Было очень похоже на то, что Евгений решил не выпускать её из квартиры и лишить связи с внешним миром. Что её ждало после того, как закончится сигарета, было совершенно непредсказуемо. Но она всё-таки подсела к нему и попыталась ещё раз извиниться.
Кожемякин на это не отреагировал – сидел мрачный и злой. Тогда она пожаловалась на боль в подбитом глазе: «Может, мне лёд приложить, как ты думаешь?» – спросила она. Евгений резко встал и подошёл к холодильнику. Но вместо льда достал бутылку воды и начал жадно пить. Помогать он ей явно не собирался. «Иди спи», – вдруг сказал он. «Можно, я возьму мобильный, будильник поставлю. А то на работу опоздаю», – решила схитрить Ольга и потянулась к телефону. И тут же больно получила по руке. «Я тебя сам разбужу, иди спи, я сказал!» – снова закричал на неё Кожемякин.
Поняв, что пришла пора действовать, она всё-таки схватила свой мобильник, забежала в ванную комнату – благо, дверь была открыта, и быстро заперлась изнутри. На дверь тут же обрушился град ударов. «Открой, сука! Убью!» – орал Евгений, осыпая её матом. Ольга, убедившись, что дверь надёжно защищает её, по крайней мере пока, стала звонить – сначала сыну, который сказал, что скоро подъедет, а потом в службу спасения. Кожемякин уже не ломился в дверь, он громко топал по квартире, а потом настала тишина. Но Ольга выходить из убежища опасалась: вдруг он притаился и ждёт, когда она выглянет?
Прошло минут двадцать, как в дверь ванной снова начали стучать. Но это был уже не Кожемякин, по голосу она узнала сына. «Чего у тебя дверь нараспашку? И где этот гад?» – первое, что он спросил у матери. До приезда полиции у них было время пройтись по квартире. Кроме собранной сумки с вещами вместе с Евгением испарились золотые украшения, второй мобильный телефон и двадцать пять тысяч рублей. Как сообщила Ольга подъехавшим чуть позже полицейским, общий ущерб составил около 70 тысяч рублей.
Суд признал Кожемякина виновным в совершении двух преступлений: угрозы убийством и кражи с причинением значительного ущерба. На момент приговора его предыдущая судимость была не погашена, при этом ранее он также привлекался за преступление против собственности, поэтому суд расценил описанные здесь события как рецидив. В итоге по совокупности преступлений Евгений Кожемякин был приговорён к двум годам колонии строгого режима.
Имена и некоторые обстоятельства дела изменены.
Редакция благодарит прокуратуру Реутова за предоставленные материалы.
