Вместе со всей страной в Реутове отметили День памяти и скорби и почтили память павших. «Есть даты, над которыми не властно время, они всегда остаются в истории и памяти народной. 73 года прошло с тех пор, когда 22 июня 1941 года в 4 часа утра без предъявления каких-либо претензий, без объявления войны гитлеровская Германия напала на нашу страну, — звучало со сцены. — 1418 дней и ночей длилась война с захватчиками. 27 миллионов унесенных жизней советских людей. Каждый шестой житель нашей страны погиб во время Великой Отечественной войны, 14 тысяч погибало ежедневно, 600 человек в час, десять — в каждую минуту».
К Мемориалу Славы на улице Победы возложили цветы ветераны Великой Отечественной и другие жители города. Выступавшие на городском митинге говорили о начале самой страшной войны в истории нашей Родины. Глава горадминистрации Николай Ковалев напомнил, что 73 года назад, как и в этом году, 22 июня пришлось на воскресенье, в стране шли выпускные балы. Нельзя расслабляться: как только затихает память, сразу же поднимаются ростки фашизма, перешел к современности Николай Николаевич.
Более тысячи реутовчан ушли на фронт в первые дни войны, сказал председатель совета ветеранов войны, труда, вооруженных сил А.И. Молодецкий. Каждый второй ушедший на фронт погиб. Пять воинов получили высокое звание Героев Советского Союза, сотни награждены орденами и медалями. Пожеланием счастья и мира закончил свое выступление Антон Иосифович.
— Сегодня на мемориальных плитах Реутова увековечено 707 фамилий погибших в годы войны. Каждый второй из них — без вести пропавший. 162 человека в возрасте от 19 до 21 года — они только начинали жить и сразу ушли в вечность. В нашем городе восемь мемориальных досок, которые напоминают нам, всем поколениям о тех страшных днях Великой Отечественной войны, — сказала член совета ветеранов города Антонина Александровна Чуканова.
На сегодняшний день в Реутове проживает 154 фронтовика и 1014 тружеников тыла. Среди пришедших на памятный митинг присутствовала Антонина Филипповна Дьякова — одна из троих оставшихся в живых участников войны-реутовчан, тех, кто с этого самого места, где теперь стоят мемориальные плиты, летом 1941 года ушел из Реутова на фронт.
Виктор Васильевич Ильин:
— Трудно словами передать этот день скорби, который мы сегодня отмечаем. Все наше детство было принесено войне. В 12 лет мне поручили быть почтальоном. А что такое почтальон в селе во время войны? Это значит повестки. Каждый день, через день повестки. Как я боялся их получать и приносить. Словами не передать ту скорбь: это и катание по полу, и слезы, и все… Страшно было. Но наш народ все это выдержал, победил и защитил нашу честь, свободу, которой мы сегодня все с вами пользуемся. Мне трудно говорить и вспоминать о тех, кто не пришел. В нашей деревне, где я жил, каждый дом потерял, каждый дом. Я всех знал, потому что разносил повестки о смерти. И сейчас конечно мы все прежде всего скорбим о них — о тех, кто погиб, кто отстоял нашу свободу, о тех, кто не пришел с войны. Вечная память павшим в Великой Отечественной войне и вечная слава живущим участникам войны и поклон за тот подвиг, который они совершили!
Мария Федоровна Остапенко:
— 22 июня для меня тяжелый, страшный день. Меня застала война в Москве, где Рижский вокзал. Я была в гостях. И в 4 часа — война. Мы с родственницей направились на Казанский вокзал, я с Рязани. Билетов нет. Нас отправляют на Речной вокзал. В течение часа нас посадили на большую-большую баржу. Мы плыли двое суток до Рязани, когда можно было ехать 4 часа. Прибыла домой, через месяц-два меня забрали на трудовой фронт — пилить деревья. Это столетние деревья, страшнейшие. Была я на трудовом фронте полгода. В 42-ом году, 13 апреля пришла повестка на фронт — и меня взяли на фронт. Формировали в Москве, это был 29 отдельный прожекторный батальон. Так я попала на фронт, и началась наша жизнь. У меня 36-ой размер, дали нам 41-ого размера ботинки, обмотки. Это тяжко, конечно, но как-то справлялись. Потом двигались дальше. Прожектора — чтобы не допустить ни одного бомбардировщика «Юнкерс-87», ни одного разведчика, не допустить, чтобы нас бомбили. Дрожала Москва. Потом мы двинулись оборонять Тулу. Опять прожектора, не допустить самолет! Не знали мы ни дня, ни ночи. Мы еще и оружие изучали. Первое оружие было винтовка образца 1891 года со штыком. Потом пошли дальше, Смоленск, потом город Кричев, обороняли два стратегических моста, чтобы не разбомбили. Позже, в 44-ом году 3 июля мы вступили в Минск. Там я пробыла до 46-го года. Там я работала, там и вышла замуж.
Зинаида Степановна Бажанова:
— Посмотрите, какие мы сегодня счастливые, мы видим фамилии наших реутовчан, которые погибли, мы пришли к ним сказать: «Дорогие мои, мы вас помним! Вы отстояли Россию!». Я была 17-летней студенткой медицинского техникума, 22 июня ровно 4 часа нас подняли по тревоге и сказали: «Война!». Мы все как один сказали, что хотим на фронт. Наш госпиталь сформировался под Москвой. Но была битва за Сталинград. И нас поставили перед фактом: «Дети наши!..» — генерал не мог сказать «солдаты», мы стояли 17-летние в обмундировании, ребята и девочки. Нам сказали: «Дети мои! Мы вас бросаем под Сталинград. Надо отстоять Сталинград. По Волге пойдут войска фашистов, Москву они затопят. Мы вас бросаем как щенят в половодье: выплывете — будете людьми, будете заслуженно погибать за Россию, не выплывете — знайте, вы погибли за Родину». Вот с таким наказом мы пошли. Госпиталь прошел шесть государств, освобождая одно за другим. Принял 37 тысяч раненых, оказал им помощь и отправил в тыл, я была начальником приемно-сортировочного отделения. Первое боевое крещение мое было под Сталинградом. Когда нас разгрузили из вагонов, мы увидели черный город. Это называлось — «кольцо», которое было из металла, стали. Почти под каждым орудием, которое стреляло, или танком, который шел, раненые кричали: «Помогите! Спасите!». Мы, молодежь, 17-летние, повязав на себя санитарные сумки, поползли туда, к этим орудиям. Когда я поползла к одному из них, мне стало горячо, потому что оно еще стреляло, было горячим. Я подползла к раненому, разорвала на нем гимнастёрку и увидела смертельную рану — все было разбито! Когда я подползла ближе к его лицу, он открыл глаза, они были совершенно белые — это смертельные глаза, но он почувствовал дыхание или тепло моего лица, широко открыл рот и громко мне сказал: «Мама!». Вот я сегодня стою здесь, чтобы сказать всем мамам-реутовчанкам и всем мамам, у которых сыновья погибли в Великой Отечественной войне: «Ваши сыновья, они лежат и должны знать, что все мамы горюют за своих сыновей…». Мы обязаны помнить наших реутовчан.
