Осенью 1812 года всё Восточное Подмосковье было охвачено пожаром Отечественной войны. Вторжение Наполеона было неминуемо. Это прекрасно понимали в России. Как осознавали и то, что непобедимой французской армаде в 500–600 тысяч штыков и сабель трудно что-либо противопоставить. Только мужество и героизм могли нас тогда выручить.

 

14 сентября в подмосковных Филях состоялся знаменитый совет, на котором было решено оставить древнюю столицу. В тот же день русская армия прошла через Москву и вышла на Рязанскую дорогу, дабы затем повернуть на юг и отрезать путь наполеоновской армии в хлебные области России. А путь на восток для французов был открыт.

 

Для прикрытия Владимирки служивший тогда в русской армии немецкий генерал, барон Фердинанд Фёдорович Винцингероде оставил два кавалерийских полка с приказом отступать при приближении неприятеля. Сделано это было «как для прикрытия жителей, вышедших со своим имуществом, так и для обеспечения всех сокровищ государственных, в сём направлении отосланных».

 

В своём рапорте на имя М. И. Кутузова генерал Винцингероде писал: «Казачьи полки, о которых я в последнем моём рапорте Вашей светлости имел честь писать, и теперь стоят по Владимирской дороге от Москвы в четырёх верстах, которым я предписал в случае сильного на них наступления неприятеля, защищая себя на каждом шагу, отступить как можно тише по Владимирской дороге».

 

События развивались следующим образом. Как только ранним утром 15 сентября армия Наполеона вошла в Москву, французскому дивизионному генералу, графу Мишелю Клапареду, командовавшему Польским корпусом, было поручено возглавить преследование русских частей, начавших организованный отход по Владимирской дороге. У него в подчинении было от 8 до 10 тысяч человек при 10–15 пушках.

 

По Владимирской дороге уходили Изюмский гусарский и лейб-гвардии казачий полки. Они заманивали противника на восток, дабы отвлечь его внимание от основных русских сил, совершавших скрытый манёвр на юг.

 

Может показаться смешным, но командовал тогда отходившим по Владимирке Изюмским гусарским полком француз — граф Осип Долон, в 1798 году перешедший на русскую службу из корпуса принца Конде.

 

Когда гусары и казаки мчались к Богородску, им по пути встречались многочисленные повозки беженцев. Проходя по Николоямской улице, толпы людей стремились к Рогожской (Владимирской) заставе и дальше шли через Ивановское, Пехра-Яковлевское и Купавну на город Богородск и далее. Один из беженцев впоследствии вспоминал: «Жители придорожных селений оставляли свои обиталища и скрывались в лесах. Брошенные пустые избы с растворёнными окнами и дверями наводили на путников ещё больший страх. Уставшие и изголодавшиеся беженцы искали в опустевших избах продукты. Иногда находили в печах ещё тёплый, не остывший хлеб, который хозяева не успели вынуть из печи».

 

А вот что пишет в своих записках один из беженцев И. М. Снегирёв: «В Измайлове я застал у прадедушки Ивана Саввича напутственный молебен и своих родителей; всем собором молились и прощались со слезами. Выпив и закусив, тронулся наш семейный поезд, в то время как неприятель входил в Кремль — эхо донесло до Измайлова выстрел вестовой пушки».

 

О преследовании русских войск подробные воспоминания оставил врач Генрих Ульрих Людвиг фон Роос, служивший во французской армии. «Днём мы увидели, что русские покинули свой лагерь, располагавшийся напротив нас, — писал он. — Мы пустились их преследовать и встретились с ними быстрее, чем услышали об их положении; мы стали разбивать лагерь у них на виду, близ первого села, которое находится после Москвы по дороге на Казань».

 

Итак, большой отряд из армии Наполеона, состоявший из поляков Легиона Вислы, вюртембержцев герцога Людвига, немцев Эльбского германского корпуса и даже испанцев под командованием полковника, барона Жана Батиста Мари Жозефа де Чуди двинулся по Владимирке вперёд, в направлении усадеб Горенки и Пехра-Яковлевское.

 

Командовавший отрядом генерал Клапаред был опытным полководцем. В генералы его произвели ещё за участие в экспедиции в 1804 году на Антильские острова. В кампании 1805 года Клапаред отличился при Ульме и Аустерлице. А в 1809 году в битве при Эберсберге он в течение трёх часов с 7000 человек сражался против 30 тысяч австрийцев.

 

Ну а 15 сентября 1812 года, в первый день преследования по Владимирке русских кавалеристов, неприятельские войска под командованием дивизионного генерала Клапареда прошли всего от четырёх до семи русских верст и остановились под селом Ивановским и в районе сельца Реутова.

 

«Хотя перед нами были казаки, мы за целый день не сделали ни одного пистолетного выстрела, — вспоминал доктор Роос. — Наш марш отвёл нас приблизительно на милю от Москвы. Мы разбили лагерь, наступила ночь. Большой город, охваченный огнём, всё время освещал нас».

 

Отдохнув в Ивановском, 16 сентября немцы, испанцы, вюртембержцы, поляки и французы снова двинулись в путь. Миновали Горенки, Леоново, прошли по мосту через реку Пехорку и сделали ещё один привал на пути в уездный Богородск — в селе Пехра-Яковлевское.

 

Участвовавший в том походе врач Генрих Роос писал: «На следующий день, 16 сентября, мы продолжили наш путь по дороге, которая вела на Владимир и Казань. Мы проходили через очень красивые сёла, излучавшие зажиточность, с особенной планировкой, отмечая их чрезвычайную чистоту, и украшения, которыми были отделаны дома, нам очень понравились».

 

В итоге передовые части французов дошли аж до Покрова во Владимирской губернии, а затем вернулись в Москву.

Небольшие бои, тем не менее, на востоке от Москвы время от времени происходили. Так, 28 сентября казачий пикет Д. П. Извольского, дежуривший в Новой деревне, получил сообщение крестьянина о том, что французы грабят село Ивановское и находившееся рядом сельцо Реутово. Казаки тут же ринулись по Владимирке и ночью напали на грабителей, взяв в плен 11 человек, из них 7 пруссаков, 3 поляков и одного француза. Пленных под конвоем отправили во Владимир.

 

Из сожжённой Москвы 4 октября в сторону Богородска уже выступил целый корпус под личным командованием маршала Мишеля Нея. Его задача состояла в добыче фуража для французской армии. И первой остановкой на Владимирке для неприятеля стало Пехра-Яковлевское, уже разграбленное отрядом генерала Клапареда.

 

В усадьбе в это время находился передовой пост из 50 русских казаков из состава 7-го полка Донского войска. Началась перестрелка.

 

Командир 3-го корпуса французов Ней докладывал маршалу Бертье: «В Пехре, усадьбе князя Голицына, я встретил пост из 50 казаков, который во время моего продвижения, постоянно занимая большую дорогу перед моей головной колонной, обстреливал её из пистолетов».

 

Далее события развивались ещё веселее. Маршал Ней писал: «Казаки заставили крестьян разобрать мост на Купавинке, ниже деревни Купавны, и это препятствие, остановившее меня на несколько часов, заставило неприятеля подумать, что я не смогу продвигаться дальше и что я займу позицию перед этой точкой. Но как только мост был восстановлен, я отправил половину моего отряда, чтобы окружить Богородск».

 

Мишель Ней, герцог Эльхингенский, — один из самых прославленных маршалов Франции тех лет. Наполеон называл его «храбрейший из храбрых». За отвагу в Бородинском сражении французский император присвоил ему новый титул князя Москворецкого. После поражения Наполеона, 7 декабря 1815 года, Ней был расстрелян как государственный изменник неподалёку от Парижской обсерватории.

 

Во время оккупации Восточного Подмосковья одна дивизия Нея была расквартирована в Старой Купавне, две другие расположились в Богородске. Французские посты располагались также в Новой деревне и в селе Пехра-Яковлевское.

 

Войска захватчиков, расквартированные в Старой Купавне, причинили огромный ущерб усадьбам. Особенно нагло враги хозяйничали в Горенках. О тех событиях подробно писала М. А. Коноплина в воспоминаниях «Французы в Горенках» в книге Т. Толычева «Рассказы очевидцев о двенадцатом годе», увидевшей свет в 1872 году. В 1812 году барышне было 14 лет, и она изложила свои воспоминания о грабежах французских солдат в Горенках.

 

В те годы Горенки на всю Россию славились своим ботаническим садом. В конце XVIII века здесь, на территории 750 гектаров, разбили декоративный парк в английском пейзажном стиле, возвели оранжереи и трёхэтажный дворец, где хранились колоссальная библиотека, коллекции семян и гербарий.

 

Коллекции создавали профессионалы: директор Аптекарского огорода в Москве Ф. Х. Стефан, выпускник университетов Кёнигсберга и Лейпцига И. И. Редовский и Ф. Б. Фишер, доктор медицины из Халле, впоследствии директор Императорского ботанического сада. По данным каталога 1812 года, в Горенках находилось до 7 тысяч видов растений, многие из них были настоящими раритетами. Не менее ценным считался гербарий Горенок, число видов в котором достигало 10 тысяч.

 

После того как захватчики нагрянули в усадьбу, известные на всю страну сады и дендрологический парк в Горенках были вытоптаны и разорены, а вот теплицы и оранжереи по большей части сохранились. Хотя, как пишет Юрий Тынянов в книге «Пушкин», владелец Горенок граф Разумовский осенью 1812 года находился в жесточайшей хандре и гневе: «Нынче он получил известие от своего учёного садовника Стевена, сын коего, по его рекомендации, воспитывался в лицее: вюртембержцы из наполеоновых войск налетели на Горенки и ограбили дочиста. Садовода угнетало, что сделали это не безбожные французы, а именно вюртембержцы. Как бы то ни было, всё в Горенках было перебито, разрушено и вытоптано, и только выкуп, предложенный садоводом, заставил победителей покинуть сады».

 

А вот тайный советник и статс-секретарь Государственного совета Алексей Николаевич Оленин в своих записках «Собрание разных происшествий, бывших в нынешней войне с французами и кампании со вступления их в пределы Российские, то есть с июня 1812 по декабрь того же года» рассказал о том, как оккупанты расправлялись с русскими патриотами. Он пишет про трагическую гибель старост села Горенки от рук французов: «Содрание кожи с некоторых старост за то, что защищались; между прочих у гр. А. К. Разумовского».

 

Главный дом усадьбы был разорён. Мародёры разрушили и горенскую церковь, впоследствии так и не восстановленную. После войны владелец усадьбы граф Разумовский отказался от реконструкции Горенок и перенёс свою подмосковную вотчину ближе к Москве, в соседнее село Перово.

 

Отечественная война 1812 года коснулась и Никольско-Архангельского. Здесь от рук захватчиков сгорел так называемый Розовый дом владельца усадьбы князя Ю. В. Долгорукова.

 

Не лучшая участь ждала и Пехра-Яковлевское. В течение последующих двух недель с момента занятия усадьбы неприятелем в ней случился пожар. Но она пострадала всё же меньше, чем Горенки, и после окончания войны была полностью восстановлена.

 

Всё это время Наполеон находился в Москве, ждал парламентёров от Кутузова и испытывал постоянный дискомфорт. Начался он с того, что в первый же день вступления французских войск в Москву случился пожар. Пламя охватило центр близ Кремля, всё Замоскворечье и Солянку. Огонь бушевал до 19 сентября и уничтожил большую часть древней столицы. По подозрению в поджогах французский военно-полевой суд приговорил к расстрелу до 400 горожан из низших сословий. Наполеон был потрясён: «Какое ужасное зрелище! Это они сами! Столько дворцов! Какое невероятное решение! Что за люди! Это скифы!».

 

Выбравшийся из Москвы приказчик Козьма Крестовников рассказывал: «…что французы делают все поругания церквам, в некоторых живут в алтарях и на престолах обедают, в церквах с женщинами даже спят, в трапезах имеют лошадей и в них гадят. Ризницы все расхищены. Иной француз или поляк сидит на фуре в парчовой или другой ризе, правит лошадьми, или в какой-нибудь на чёрно-буром меху дамской епанче или салопе стоит на часах… отнимают всё подряд, и хлеб и платье».

 

По приказу Наполеона 19 октября армия из Москвы двинулась по Старой Калужской дороге. А уже 23 октября Владимирское ополчение под начальством князя Голицына из Покрова через Богородск, разорённые, но непокорённые Пехра-Яковлевское и Горенки, прибыло в Москву. Так завершилось французское нашествие.